Генеральный директор «Медузы»* Галина Тимченко рассказала в эфире «Воздуха» на канале «Ходорковский.Live», как теперь будет работать «Медуза» после того, как Генпрокуратура признала ее нежелательной организацией на территории Российской Федерации.
* — признана Минюстом РФ «иноагентом» и «нежелательной организацией»
Согласно законам, участие в деятельности нежелательных организаций грозит ответственностью вплоть до уголовной и лишением свободы до четырёх лет.
— Как после сегодняшних новостей изменится работа редакции?
— Нам и до этого работалось довольно тяжело, будет работать сильно тяжелее, что уж говорить. Честно, будет работать очень тяжело.
— Правильно ли я понимаю, что теперь ответственность вплоть до уголовного наказания может грозить тем, кто донатит «Медузе»? Сможет ли редакция выжить в финансовом смысле?
— Это как раз самый легкий вопрос, потому что ровно с 24 февраля, с того момента, как началась война, мы отказались принимать донаты из России, прекрасно понимая, что мы нарушаем так называемые законы о так называемой военной цензуре. Поэтому мы прекратили принимать донаты из России уже в конце февраля. С 1 марта ни одного рубля нам наши читатели не могут пожертвовать, то есть почти уже 10 месяцев. И ничего, живем.
— Не можем не спросить о корреспондентах, остаются ли какие-то сотрудники у вас в России, будут ли они увольняться?
— Нет, корреспондентов в России у нас больше нет. После того, как в России была введена военная цензура и внесены изменения в целый ряд законов, которые фактически сделали работу журналистов, поставили работу журналистов вне закона, когда грозят уголовные сроки наказания даже за сбор информации о состоянии российской армии, политической системе, экономической ситуации в стране и так далее и тому подобное, «фейки», «дискредитация армии», мы эвакуировали всех штатных респондентов из России и они сейчас находятся, слава богу, вне зоны доступа правоохранительных, опять же, скажем так, властей России.
— А те, кто были эвакуированы или давно работают не из России, среди них, может быть, есть кто-то, кто после сегодняшних новостей решил прервать сотрудничество?
— Мы провели редакционное совещание и рассказали редакции о всех возможностях, которые у них на сегодняшний момент есть. И это их дело, насколько они готовы рисковать вместе с нами. Я в наших журналистах, в нашей команде, уверена. Когда нас объявили год назад иностранным агентом мы такое же совещание провели, тогда от нас несколько людей ушли, и мы отпустили их с легким сердцем, потому что мы прекрасно понимаем, что безопасность наших сотрудников — это, в частности моя и сооснователя, главного редактора «Медузы» Ивана Колпакова главная забота и задача. Мы сможем продолжать вещать. Но заботиться о том, чтобы журналисты находились в безопасности, это просто наша прямая обязанность.
— Наверное, непростой вопрос распространения — теперь нельзя цитировать «Медузу», это тоже преследуется. Ожидает ли «Медуза», что будет меньше читателей теперь у нее. А может быть, наоборот, больше? Потому что люди будут поддерживать больше?
— Все, что касается шеринга, цитирования, это, конечно, вещи приятные, по ним обычные люди меряются, это такая индустриальная пузомерка: а сколько вас цитирует? Мы давно отказались считать мерилом успеха индекс цитирования. Мало того, что он криво сделан и там очень плохая методология, да и вообще, просто мы считаем, что в условиях как бы тотальной войны с прессой, независимыми медиа, которую Кремль ведет больше 20 лет, это вообще нерелевантная история.
Мне очень хочется, чтобы нас продолжали читать, мы делаем для этого все возможное, мы системно решаем проблемы блокировки, мы вещаем во всех каналах, какие только можно себе представить, там, где мы можем дотянуться до читателей. И поэтому читать «Медузу» — да. Комментировать — к сожалению, теперь это грозит сначала административной, а потом уголовной ответственностью. Но, честно сказать, цитаты меня не очень сильно волнуют. Меня волнует, чтобы те миллионы людей в России, которые сейчас продолжают читать «Медузу», были в безопасности и продолжали нас читать. Читать нас можно.
— Мне показалось, что вы довольно оптимистично в итоге смотрите в будущее, но в начале все-таки уточнили, что такие новости сильно усложнят вашу работу. В чем же получается главная сложность? Не деньги, не читатели — а что?
— Главная сложность это, конечно, репортинг из России, то есть работа репортеров. Главная сложность — добывать информацию и разговаривать с источниками. Ярлык иностранного агента и так, в общем, довольно сильный удар нанес по этой части нашей работы. Сейчас все будет еще сложнее. И протоколы безопасности, и возможность оказывать поддержку нашим фрилансерам, нашим внештатным корреспондентам — все это сильно осложнит административную часть работы, организационную часть и, самое главное, журналистскую часть. Это довольно противно и тяжело. А улыбаюсь я ровно потому, что, как вот в той самой байке, когда отняли — плачут, приходят еще — а теперь уже смеются. Ну, значит, уже отнимать нечего.
У нас, собственно, отнимать нечего. Наши бизнес-модели монетизации были разрушены иностранным агентством, а потом войной. Но нам удалось сохранить читателей — а, собственно, что нам еще нужно? Я всегда говорю, что читатели — это единственное законное основание нашего существования. Потому что писатель пишет для себя, для Господа Бога, а журналист работает для читателя. Пока есть читатели, мы живы.
