Правозащитник и основатель проекта «Гулагу – нет!» Владимир Осечкин в прямом эфире программе «Вдох-Выдох» на «Ходорковский Live» рассказал Ренату Давлетгильдееву, как ФСБ поглотила суды, как в пресс-хатах ломают заключенных и что противостоять тоталитарной системе может только объединенная оппозиция.
— Суд в Москве в очередной раз отклонил жалобы защиты Жени Беркович и Светы Петрийчук. Света пожаловалась, что вместе с ней в камере находится каннибал. Женю Беркович бьют и пытают, а у Жени двое приемных дочерей. Что это, если не государственный садизм? У Дмитрия Быкова есть теория о том, что на самом деле Россией правит секта чекистов-садистов, чекистов-каннибалов. И чем больше новостей я слышу, тем больше верю в эту теорию, что это не шутка и не литературное приукрашательство.
— Начнем с того, о чем, к сожалению, мало кто говорит. В России достаточно давно совершен антиконституционный переворот. В то самое время, когда группа олигархов и генералов использовала сверхвозможности ФСБ России для того, чтобы подчинить себе все, фсбшники постепенно внедрились в администрацию президента. Поэтому у нас теперь 30-40% администрации президента — это прикомандированные сотрудники ФСБ.
Затем все это начало расползаться вниз, завербовали практически всю судебную систему в России. Независимые, свободно мыслящие судьи были так или иначе изгнаны из нее, а вся фильтрация на должности судьей происходила через ФСБ. Без подписи одобрения регионального управления ФСБ Путин не давал статуса Федерального судьи. А ФСБ не давала одобрения, пока не подпишешь соглашение об агентурной работе, контракт на работу и так далее. Поэтому то, что мы видим в так называемых судах — и пишем это без кавычек — это не суды, это давно уже фарс.
Я часто читаю, как хорошие, умные люди возмущаются тем, что очередной агент ФСБ в черной мантии что-то там бубнит, и они переживают: как же он принял это несправедливое решение? А он не может принять никакого решения вообще, он просто бубнит то, что заранее согласовано с кураторами. Мы сейчас говорим про дела политические и финансовые, про громкие дела, а не про те, в которых кто-то у кого-то сотовый телефон украл, которые не представляют особого интереса для ФСБ или администрации президента.
Каждый судья прежде, чем вынести приговор или что-то ключевое, например взятие под стражу, все согласовывает. Либо он куда-то едет с документами и получает одобрение, либо ему по телефону говорят, какое решение нужно принять. Даже пишут СМС, если дело малозначительное.
Что касается истории с пытками этих замечательных женщин, Жени Беркович и Светланы Петрийчук, которые просто ни за что оказались в тюрьме, без вины. Очевидно, что в этом следственном изоляторе есть оперативный отдел, начальник оперативного отдела, план легенды и план оперативной разработки, которые очень цинично формируются, разрабатываются, согласовываются, получают подписи.
Далее формируется так называемая пресс-хата. Она может быть не только в виде того, что тебя там сразу семь-восемь человек свяжут и будут бить и насиловать. Она может быть выстроена таким образом, чтобы оказывать на человека психологическое давление, инсценировать какие-то внутрикамерные конфликты.
При этом они могут выводить якобы к врачу или к адвокату этих агентш, которые получат от начальницы или начальника оперативного отдела команду вернуться и дальше цинично это выполнять. Все это санкционировано в рамках внутрикамерной оперативной разработки, которая планируется заранее.
Пострадавший может об этом сообщать журналистам, правозащитникам, адвокатам, СМИ. Но даже если туда придет какой-нибудь прокурор по надзору, то дальше проверки а-ля теплая ли баланда или холодная, дали второе одеяло или не дали, он не продвинется, потому что есть гостайна, она защищает оперативно-розыскную деятельность. Вот так эта система и работает!
Именно поэтому я создал «Гулагу – нет!»: начиная с 2011-го года я пытался внятно и доходчиво всем объяснить, с чем мы имеем дело. Чтобы люди поняли, что это не «Осечкин борется за права заключенных», а я пытаюсь изменить структуру в России в целом. Я надеялся, что смогу. К сожалению, я абсолютно не талантливый человек, за эти больше чем 12 лет, у меня не хватило сил, интеллекта и возможностей донести до людей, в чем ужас этой нарождающейся системы. В результате мы имеет то, что имеем.
— Я еще хотел поговорить о настроении, которое я чувствую и многие люди в моем окружении чувствуют. И которое, как мне показалось, почувствовал Евгений Чичваркин. Сквозь разговор с Максимом Курниковым он пронес настроение проигрыша, опущенных рук. Он просит не называть его больше оппозиционным активистом, забыть все его антивоенные регалии и просто называть его торговцем вином, потому что у него винный магазин в Лондоне. А все остальное как будто не получилось. Я часто об этом думаю. Зачем я работаю? Что я делаю? Кто может ко мне прислушиваться? Где я нужен? И понимаю, что у меня все меньше ответов на эти вопросы. Как ты думаешь, у нас не получилось? Путин и война победили всех?
— Я к Евгению Чичваркину и к его партнеру Тимуру Артемьеву отношусь с глубоким уважением. Это самые настоящие предприниматели, которые заработали благодаря огромному труду и своим мозгам. Это очень умные люди, точно намного умнее, чем я.
При том, что Евгений очень мужественный человек, когда я его слышал, то ощущал горечь и боль внутри него, в его голосе. Потому что мы — и ты тоже — видим этот раздрай. Несмотря на то, что мы боремся с тоталитарным режимом и с диктатурой, мы не смогли объединиться.
Точно так же, как в «Звездных войнах», перед нами черный злой император, который пришел к власти, обещая стабильность и защиту республики. А затем за короткое время выстроил и строит дальше страшную тоталитарную систему, со звездой смерти, уничтожающей более слабые соседние независимые государства с тем, чтобы всех парализовать страхом.
Несмотря на то, что все мы знаем сагу «Звездные войны», мы до сих пор не смогли все объединиться. Внутри даже небольшой группы российской оппозиции есть огромное количество противоречий и взаимных обид из-за тщеславия и сверхамбиций, и даже просто из-за того, что мы все — сложные натуры.
А где-то это еще и достаточно серьезная, вдумчивая, глубокая работа российских спецслужб, у которых была задача нас всех развести, рассорить, сепарировать, чтобы мы не были единым кулаком и не представляли для них большую угрозу. С чем они, в принципе, как Евгений отметил, временно справились.
Я думаю, что это не история про «мы проиграли». Ничего мы не проигрывали. Просто мы протрезвели.
На протяжении многих лет, моя команда пыталась ограничивать произвол российских силовиков. Мы пытались выстраивать какие-то системы общественного гражданского контроля. Мы пытались нашими очень скромными силами проводить независимые расследования, разоблачая бесчеловечные методы российских спецслужб.
В то же самое время достаточно большое количество людей находилось — извини, но — в розовых очках. Им казалось, что осталось немножко, что буквально за поворотом — Россия будущего. Что сейчас вдруг что-то с Путиным случится, что какая-то волшебная фея взмахнет волшебной палочкой и будут искры на весь экран, а потом— раз — и все гоблины вдруг превратятся обратно в людей. И перестанут кого-то бить, пытать, насиловать, кошмарить, отправлять ракеты, воевать и кого-то есть, словно каннибалы.
Но нет, все гораздо сложнее. Нам нужно ментально вырасти всем. Нам нужно протрезветь. Это правильный, нужный процесс. Не нужно думать, что Евгений захлопнется, как в монастыре, в своем винном магазине и сопьется или сторгуется. Нет, я уверен, что таких талантливых людей, как он, мы обязательно еще увидим в будущем, и они будут делать что-то важное.
Сейчас время принять эту всю ситуацию. Время осознать, понять глубины проблемы, всю драматичность, трагичность и сложность момента. Оказалось, что если взять воздушные шарики, фонарики, белые ленты и обойти Кремль три раза, а еще отсидеть 10 раз по 10 суток в КПЗ, то от этого монстр не перестанет быть монстром. Он только станет еще кровожаднее. Против нас самая настоящая тоталитарная система.
Но, в отличие от 1968-го года, когда лишь восемь человек вышли на Красную площадь протестовать против ввода советских танков в Чехословакию, сейчас речь идет о сотнях россиян, которых сажают за антивоенную позицию. Список оппозиционеров, которые сидят в тюрьмах, огромный, и он все время пополняется. Людей в России умных, хороших, смелых и добрых очень много.
Скажу больше: внутри самой системы такие есть. Поэтому мы стараемся выстраивать контакты, связи с теми людьми, кто внутри системы: в армии во ФСИН, в ФСБ, в Росгвардии. За это некоторые подозревают меня в агентурной работе на ФСБ, другие мне это ставят в вину, третьи, наоборот, считают, что мы единственные, кто этим занимались, и это правильно.
Я точно знаю, что все эти силовики никуда не исчезнут. Нет волшебной палочки, которая их каким-то образом куда-то уберет; они останутся. И с ними нужно начать разговаривать. Чтобы положить конец этой страшной войне, в них тоже нужно увидеть людей, которые находятся в заложниках этой ситуации.
Очень многим людям, которые не знают до конца, как работает российская тоталитарная система, сложно будет понять и принять с первого раза то, что я скажу. Когда мы разговариваем со многими силовиками, выясняется, что они пыток и убийства боятся даже больше, чем обычные люди, чем мы с тобой.
Потому что, с одной стороны, они точно знают, как функционирует система. А с другой стороны, Путин специально выстроил эту систему так, что если силовик ее покидает, то ему начинают мстить.
Пример господина Литвиненко с отравлением в Лондоне — это очевидный и наглядный пример; а внутри России есть бессчетное количество случаев, когда тех, кто попытался выступить против самой системы и выйти из нее сажали, били, убивали.
В Нижнем Новгороде была история, когда начальника следственного отдела управления ФСБ по Нижегородской области за его расследование и за его независимость просто посадили в тюрьму и там убили, запытали до смерти. И никто за это ответственности не понес.
